О студии

8 октября

Диктор Андрей Кылысов в студии Soundbox (полное интервью)

Известный на всю страну диктор и актёр из Екатеренбурга – Андрей Кылосов уже давно является одним из наших ведущих дикторов. Его потрясающие игровые роли всегда очень запоминающиеся. А это важно для рекламы. Мы сделали интервью с Андреем в нашей Крымской студии, пока актёр был на гастролях в Севастополе и Ялте.

Интервьюер: Добрый день! Сегодня у нас очень удачный день, я бы сказал, потому что в гостях у нас сегодня человек, которого лет восемь назад многие студии хотели заполучить в свою базу. И спасибо Косте Гайчуку, который познакомил нас. Представляю вам в студии «SoundBox», встреча у нас сегодня проходит снова здесь. И я, Александр Лапшин, представляю Андрея, и, внимание, может быть, мы даже эту тему затронем, фамилия правильная…

Кылосов Андрей: Кылосов.

Интервьюер: Кылосов. Вот, наверное, первый вопрос – чуть-чуть буквально об истории фамилии, потому что, я так понял, это все-таки целый кладезь истории.

Кылосов Андрей: Ну, на самом деле, даже отец, вот когда я спрашивал, собственно, что означает фамилия, он ответа ясного не давал. Он говорил – ну, вот такая фамилия. Но когда появился в Кудынкове, я работал, еще до поступления в институт, в драматическом театре профессиональном, вот, вот тогда это и выяснилось. Как бы я повторю эту историю – да, когда я пришел записываться в библиотеку, то треть книги – это была фамилия Кылосов. Вот. А есть два варианта. В переводе с Коми-Пермятского: Кыузы – это язык, вот. так что фамилия – можно ее называть, в общем-то, и Языков, справедливо. Кстати, в некоторых районах, касаясь «кысы», у них там нет звука «эл» вообще. Допустим, Кылысов, то они бы сказали Кывосов, Кывосов – вместо «эл» «в» заменяется. Ну, там есть свои нюансы. Хотя территория небольшая, но это как в Африке – там на маленькой территории 400 разных племен, да. Но в целом он достаточно для всех употреблен в каком-то одном режиме, вот. Так что я немножко выяснил по поводу своей фамилии. Мало того – я еще играл в театре на коми-пермятском языке. Есть такая поговорка: …….. – есть хочу, спать хочу, заболел, наверное (в переводе). Но язык очень не простенький. Но правда, почему-то мне очень легко так давался, играл я, естественно, почти не знал языка. Какие-то слова, те, что вот мне дали. Мало того, пьеса была в стишках, вот. но как-то вот… И до сих пор то, что я запомнил тогда, это все осталось в моей памяти. Тут недавно я встречался с актерами, с коми-пермяками, с кем я там работал. И когда я начал разговаривать с ними на коми-пермятском языке, вспоминать фразы, и один из актеров: «Андрюх, как ты все помнишь-то!». Я говорю: «Ну, как-то вот, ну, осталось». У меня вот у отца тоже была память как-то и на языки, и на какие-то выражения. Ну, на самом деле, видимо, передалось по наследству, вот.

Интервьюер: Ну, перед тем, как спросить о традиционном – как вы попали в радиоэфир, я думаю все-таки надо спросить о главном, потому что театр был первым в списке. Помните сам тот момент, когда пришла мысль – «буду поступать в театральный»? что послужило толчком, какой это был момент?

Кылосов Андрей: Ну, самый, наверное, первый толчок – у меня брат занимался в народном театре в Перми. Я сам пермяк, кстати, из Перми, вот. А я до этого занимался спортом активно, классической борьбой, и даже не помышлял – не было у меня никаких мыслей. Но что-то вот торкнуло в голову в 16 лет, это после восьмого, да, девятый класс. Что-то… Сейчас даже сложно анализировать , что это было. я помню, была какая-то, а, была тяга к пародии, я думаю, многие из актеров через это пришли к театру. Я начал пародировать, ну, как я считал, достаточно успешно. Ну, там Хазанов был, Райкин, там все равно разные монологи, которые были. И что-то вот тут вот я почувствовал какую-то силу, объем. Впрямую я, честно говоря, не помышлял о театре, что вот, прям. Но уже стал, какой-то интерес появился. Я попросил брата привести меня в студию туда, я туда записался, что называется. Вот так потихонечку, потихонечку все пошло-пошло, и я рад, что попал именно в этот коллектив, именно эти люди… Случайных людей в жизни не бывает, вот. И как-то вот так все… Начал в 17 лет, я уже поступал и в Москву, и в Питер, и в Горький, Ярославль – в общем, поступал я, в целом, ну, раз двадцать, наверное.

Интервьюер: Ничего себе!

Кылосов Андрей: Четыре года, то есть два до армии и два после армии, года. Но поступил, вот проработав уже в Кудынкове, получив категорию профессиональную – можно было получить категорию, пойти на заочную и закончить, а потом работать в театре. Но я еще успел попасть в институт, мне было 23,5.

Интервьюер: Что мешало, что не давало поступить?

Кылосов Андрей: Как говорили мне в одних местах: что это несоответствие внутренних и внешних данных. Хотя это сейчас сочетается. Хотя я играю и героев иногда… Ну, в основном, острохарактерных и характерных – вот это вот. а тогда я же не понимал еще что, и потом – важен репертуар, вот эта подготовка для поступления, я имею в виду. Ну, мы так, конечно, между собой как-то так вот перебрасывались этими мыслями: хорошо это, не хорошо, грамотно, не грамотно, вот это вот – все равно какая-то была общность, какие-то начинали общие категории устанавливаться. То есть что надо, что не надо. Но вот так случилось…. Хотя упорство во мне – оно только возрастало, то есть все-таки я… В армии я занимался, уже готовил репертуар, то есть, ну, с чем было поступать, вот. так что это зараза, которая, если кто заразился – уже все, это до конца жизни, я думаю. Нет, я рад болеть этой болезнью, это хорошая приятная болезнь, вот. И поступал потом я к Ярополку Лапшину, который у нас «Реку» снимал, который потом «Приваловские миллионы» – это такой, самые известные киностудии у нас в свое время. Но он тогда уже был как легенда, и он, собственно, у нас пропреподавал один год всего. Но, тем не менее, как-то был такой пафос, что организовался институт, тогда было училище, а я как раз попал в институт. Ну, и вот дальше больше – то есть все как-то потихонечку-помаленечку, но, еще раз подчеркиваю, – не жалею ни о чем. Я считаю, что она, эта профессия, во-первых, тебя самого обогащает, это как вещь в себе – то есть ты занимаешься собой и профессией, они взаимообогащают. Ты даже можешь пальцем о палец не ударить даже… Но это, конечно, только в том случае, если ты понимаешь, куда ты идешь, вот это вот важный элемент для актера. И потом все, любые там какие-то внутри стрессовые ситуации – это очень хорошая свалка эмоций, но главное: как культурно их организовать и как их выплеснуть – вот это важно очень. И это тоже часть профессии, то есть культура проявления своих чувств, вот это очень важный момент, вот. потом я стал преподавать, уже я отучился когда – через два года я преподавал в институте. Это мне тоже очень нравится, но времени, к сожалению, мало, я вот недавно, в общем, я преподавал пять лет на очном, потом ушел, не было возможности – было по 27 спектаклей в месяц. И репетиции… Это невозможно был. И вот недавно я выпустил, выпустили вместе… Я был вторым педагогом и руководителем… Ну, у нас так на приоритетных началах был, так сказать, педагог, кстати, учился он, заканчивал ВГИК у Тодоровского, интересный режиссер очень, но ставили мы параллельно спектакли. Я вот ставил «Самоубийцу», в котором сам когда-то выпускался, это был мой диплом-спектакль. Но я делал, естественно, не снимал кальку – делал свое. То есть материал прекрасный, благо, все это там раскидалось на актеров. Но это на заочный курс, кстати, была специализация телеведущих, но это включает в себя и дикторство, и… То есть они всю технологию, то, что касается телевидения, они должны были знать. Но это не моя была стезя, это преподавали спецы. Это как раз вот Сахнов Влад, вот он с ними занимался, он знал то кино, и он прошел тоже большую школу по телевидению: был и ведущим, и программным директором, и так далее, так далее. Но это опять же все шло в одну копилку, что называется. Преподавать – это тоже интересно, даже видеть частью себя со стороны, потому что когда они проявляют какие-то, и ты понимаешь – ты верно, грамотно им это транслировал или нет. То есть, и слава богу, тьфу-тьфу-тьфу, все это было адекватно, слава богу. Но опять же времени тоже нет, я ушел именно по этой причине. Я бы занимался этим делом, если бы было время, конечно. Это очень благодарная вещь, да. Отнимает много времени, но очень-очень. А что касается дикторства, я однажды… Подошел ко мне актер наш, это был, не помню, 95-ый год, по-моему, сейчас даже не вспомню. А он начал работать на радио «Джен», у нас такое появилось. Только-только вот это все радио начинало развиваться. Он говорит: «Не хотел бы ты рекламу записать. Тут надо текст, основа, другие термины немножко, – говорит, – текст надо записать для радио». Я говорю: «Попробую». В общем, записал я один раз, сходил, потом сходил другой раз. И вот так уже постепенно. У той же Граховой Екатерины, у той под одним началом было шесть каналов, шесть частот, я имею в виду. И это все потом разрасталось, к 2000-му году это все было совсем пышно достаточно, и мы уже… И тут нужны были, не было еще интернета, собственно говоря, не было у нас ни ноутбуков, ничего, ни микрофонов в руках – то есть мы писали на студии. Приходилось бегать, на велосипеде это быстрее было, конечно, да. Но это занимало вторую половину жизни, первая половина – театр, вторая половина – радио. То есть когда вот самый-самый был поток такой, ну, и там, естественно, ковалась вторая профессия. Хотя до этого я еще занимался озвучкой кино, однажды даже озвучивал, первый был опыт – я озвучивал главную роль, полный метр. Причем огромные монологи, я там кольцо даже… Невозможно запомнить этот текст, надо его учить, потом все эти… вот эти вот всякие вещи – это уже интуитивно, это уже не смотрел на экран, я вот так вот… Потому что он меня отвлекал, экран, я тем, ритм запомнил всех действий, мне нужен текст – главное, и попадал точно. И там режиссер просто: «Ну, Андрюх, ну, это…». Я говорю: «Сам удивляюсь, да». Нет, ну, это был, на самом деле, огромный опыт. Мало того, я попал еще в обертона этого артиста, был рабочий материал, это Миркурбанов из театра Маяковки, и он не приехал – сломал ногу, не смог приехать на киностудию. И он, говорит, сидит, показывал друзьям это видео, молодой тоже был, где-то моего возраста, собственно, был. И он закончил на года два раньше, может, чем я, ГИТИС. И он смотрит это кино, звонит потом этому режиссеру, Меньшикову Леше, и говорит… А это был, Леша Меньшиков тоже режиссер, закончил ВГИК тоже у Тодоровского – вот это была дипломная работа, ему как-то выделили денег на полный метр, что редко бывало. И вот я смотрю на себя, в смысле, я слышу. И я понимаю, что это я говорю. Хотя я задачи такой для себя не ставил, но там, видимо, уже от испуга было, то, что – да, надо было как-то мимикрировать в данный момент. Это тоже, кстати, одна из частей профессии – мимикрировать. То есть не хороший, не плохой – не видно чтобы тебя было, чтобы так раз, чтобы никто не возился с тобой в конце концов, да, не мешать, вот. ну, и потом форматы, потом и озвучка, ну, кино само собой, я имею в виду документальное кино, то есть презентации, юбилейные фильмы, разнохарактерные и, ну, у каждой свои эпохи свои герои. Я имею в виду – у нас же сейчас уже целая база, то есть ткни пальцем, то есть кто там, кого может, там Леонова, там еще кого-то из всяких наших политиков и так далее. То есть уже сейчас мы все полки есть, слава богу. А тогда это было изобретение велосипеда. Но иногда появлялись такие кадры, которые, я знаю просто дикторов, которые информационные тексты писать не могут, характерные – да, бога ради, пожалуйста. Особенно если у них есть какой-то, как сказать, арсенал каких-то пародий – им этого достаточно, вот. но это, как правило, актеры были, хотя я одного знал парня интереснейшего, не знаю, куда он подевался, это было начало 2000-х. он там и Леонова, и, ну, Ливанова, то есть там человек десять. Он куда-то, не знаю, подался в сторону Москвы. Такой парень немножко легкий, видимо, от того, что его принимали везде так, не знаю куда он делся. Но вот тогда для меня это было удивление большое. Думаю – вот он живой человек, как он менял это все – не знаю. Я особенно, лично, не знаю, кого я делал – и Ливанова пытался, и Леонова, Папанов, ну, там бабушки-дедушки естественно. Но я считаю, что самое прекрасное – когда ты хулиганишь и не задумываешься о том, хорошо это и будет или… То есть зерно поймал какое-то, в легкую сразу. Как только ты задумался… Это как про сороконожку – когда ее спросили, что во время движения делает 38 нога, она забыла, как ходить, да. Вот тут необходимо хулиганить. Потому что я вот даже с актерами многими записываю, молодыми особенно, только я его поправлю раза два там по проговору, не проговору – все, у него затык, и он начинает уже думать о каждой букве. То есть ступор возникает сразу. Ну, так, господи, и в актерской профессии – скажи, что нет, или там, особенно, ну, это плохие и режиссеры говорят, мне это не нравится, вы не могли что-то, как-то, а в следующий раз вы не могли лучше сыграть? То есть вот такое общее, то есть тут мне это не смешно. Нет, по большому счету режиссер должен ставить конкретную задачу, и актер должен выполнять конкретную задачу, этому надо научиться, собственно гвооря4, а не так, что «мне это не нравится». Хотя есть такие и звукорежиссеры, я с такими сталкивался, вот – «нет, Андрюха, не то, что-то не то» и пытается нащупать. И потом, когда начинаем хулиганить, я говорю: «Ты мне дай просто так, для актеров, как в кино говорят, дубль актерский». И когда вот ты расслабляешься, ты начинаешь, тем более дубль за дублем, там проблем нет, расслабляешься. Главное – услышать себя, это тоже важный момент – что у актеров тоже бывает затык. Вот просто спародируй меня, вот просто сделай. Нет, ни интонационно, ни смыслово – не может повторить никак. А это тоже вот одна из задач, если кто-то собирается быть диктором вообще в принципе, то есть проще с пародии начать, то есть у нас достаточно выработано клише этих разных посылов, то есть информационные, тоже разные по характеру там и по… И вот пару-тройку достаточно довести до какого-то, и это уже будет опыт достаточно большой, на самом деле. Хотя у нас, вот я говорю, за последние десять лет добавилось, я про Екатеринбурги говорю, ну, может, человек пять, а то и меньше. Но, кстати, как большинство дикторов, ну, не большинство, но половина точно, не имеет театрального образования. И я считаю, что это тоже – не обязательно быть актером, чтобы быть диктором, это не проходной этап. У нас прекрасные дикторы работают, удивляюсь, откуда это…

Интервьюер: Но она сейчас он берет уроки.

Кылосов Андрей: Я, когда мы С Гайчуком с ней встречались, когда они пошли в театральный институт, и Ольга Невская пошла, я говорю: «Так, давайте я с вами. Я хоть объясню нормальным, популярным языком. Мы можем позаниматься, господи». А они пошли на подготовительные курсы, где там, к сожалению, ну, небольшие артисты. И потом, ну, у них другие задачи были совершенно. Там люди зарабатывают копейки. Но, тем не менее, это все равно опыт, естественно, опыт. Хотя на сегодняшний день литературы много, но, конечно, лучше, когда кто-то имеет практику, да, это быстрее, естественно, происходит. Быстрее и, по крайней мере, сомнений уже нет, надо, чтобы кто-то рядом был, чтобы в плечо дышал, чтобы это было, вот. хотя я и говорю, что, ну, многие, многие мои, ну, не знаю… и Самара, и москвичи – не важно, у всех свой путь к этому, каждый по своему слышит. Тем более, если диктор, он еще и звукорежиссер, а это, как правило, у нас все в одной связке идет, потому что такой «клондайк», Америку открывали, в общем-то, и каждый шел своим путем. Я считаю, что это очень хорошо, потому что, по крайней мере, какой-то опыт. То есть есть те, которые приходят к звукорежиссеру, хотя звукорежиссеры не любят заниматься дикторами, особенно, когда они сами дикторы, им не надо это, да. На самом деле, это муторная работа, если человек не впрыгивает, ну, это, все равно это определенный…. Дар, не дар. Возможно, дар – это слишком пафосно, но это точно специфика, и она порою где-то в разрез идет и с обучением актера, совершенно. То есть парадоксальные вещи есть, там и про многоударность и так далее, и так далее.

Интервьюер: Сейчас проще заказать где-то там, чтоб тебе прислали, чем ты будешь в студии писать, тратить время, дубли.

Кылосов Андрей: Да, а время уже сжимается, уже…

Интервьюер: Сильно сжимается время.

Кылосов Андрей: Да.

Интервьюер: Кстати, сколько времени либо должно уходить, либо вот уходит лично у вас на работу с обычным рекламным текстом. Вот от момента получения задачи и вот до…

Кылосов Андрей: Я понял. Ну, в идеальных условиях, если у меня, я подошел к микрофону, в доступности он находится, да. Ну, так скажем, от 10 минут до получаса – где-то вот так.

Интервьюер: Как эта происходит работа, что….

Кылосов Андрей: Ну, вопрос, как. Если говорить только о моих проблемах, так скажем, мне вот дали текст, я прочитал комментарии какие-то. Если я попал, то есть то, что нужно, то есть – ну, понятно, хронометраж и так далее. Хронометраж – это не самая великая проблема. А, допустим, я еще послал, но, благо, если оперативно ответили и там какие-то поправки. Но бывает поправки еще и…. Ну, это неверный телефон, неверный… Но это уже, да, я и говорю, что, если… Это может с работой одного ролика и на день целый растянуться, если там вот такие идут у нас… А так, в принципе, имеется в виду, что какие, с какими проблемами я сталкиваюсь?

Интервьюер: Нет, сам процесс. Кто-то берет и идет сразу к микрофону, практически не читая, там делает первый дубль на нем, так сказать вам.

Кылосов Андрей: Ну, практически да. То есть так уже взглядом окинул, что…

Интервьюер: Просто кто-то читает внимательно от и до весь текст, может, проговаривает, репетирует, кто-то идет вот сразу.

Кылосов Андрей: Нет, я иду сразу. Я потом режу, то есть в процессе, я включаю. То есть, мало ли, будут какие-то и неплохие кусочки. то есть не от того, что там времени мало, ну, как… Потому что бывают даже ситуации глупые, я думаю, что многие, если не все сталкивались с этим. Если ты пишешь, особенно я писал как-то полтора часа, я писал закадровый текст. И понял потом, что «рек» я не включил. А времени было там уже два часа ночи, я помню. А нужно было еще с утра куда-то бежать, рано утром. Вот тут я просто сел, и у меня не было сил даже как-то реагировать – я просто сел и все. В полном… и потихонечку, потихонечку, а куда деваться?

Интервьюер: Многие прошли через такой момент.

Кылосов Андрей: Да-да-да. И поэтому я вот, больше именно поэтому я включаю сначала, проверяю, еще разик проверяю включил я микрофон или нет, а потом уже вот. ну, и пишу я обычно, ну, пытаюсь писать немножко в разных…

Интервьюер: Характерах.

Кылосов Андрей: Характерах, да, так чтобы было какие-то подвижки, было из чего выбрать. Как я об этом… Ну, опять же я про кадр, который актерский дубль. То есть вот…. И вот мой вариант, допустим, то есть, как я вижу это. Хотя я, я не знаю, когда я посылаю, я не знаю, какой из этих берут. Это тоже плохо с одной стороны – что обратной связи нет.

Интервьюер: Ну, что не понимаешь, какой твой стиль.

Кылосов Андрей: Ну, да-да. Или же присылать конечный вариант, чтоб понятно было – ага, вот, что нужно было. потом хорошо, конечно, когда подложка есть, но это слишком, как сказать, жирно, еще посылать тебе и подложку, еще примеры. Хотя многие этим занимаются, да.

Интервьюер: Нормальная, кстати, практика.

Кылосов Андрей: Да, потому что чтобы лишнюю работу не делать. Лучше максимально иметь информацию, да, по поводу что хотят, да. Конечно же, да.

Интервьюер: Но такие тексты, которые присылают и… И их читать совершенно не хочется, по разным причинам. Бывают такие ситуации, когда приходится отказываться от текста? Что вот это за ситуации?

Кылосов Андрей: Ну, у меня отказ может раза два был, я отказался, потому что там, во-первых, стилистически было неверно. То есть я даже просто не понимал, как, на какую логику найти, я об этом говорил, спорил. Мне говорили – ну, заказчик так хочет. Ну, нет, я говорю – я не пони маю как, к сожалению. Ну, это редкий случай. А бывает, ну, что называется, через «не хочу», к этому я, как актер, привык. Находишь какие-то свои, ну, свою логику, как-то начи… Надо ведь суметь влюбиться в это, ну, не влюбиться, но по крайней мере как-то сделать своим. Ты же все-таки говоришь от своего лица этот текст, вот. но бывает, бывает, и очень тупые бывают диалоги совершенно. Но, как правило, как многие объясняют – это заказчик написал.

Интервьюер: Часто бывают какие-то ситуации, что есть какой-то спор… Часто приходится спорить или замечания какие-то хотя бы выказывать?

Кылосов Андрей: А, ну, это – да, но не часто, не часто. Ну, сейчас, тем более, это все немножечко поменьше стало. Когда поток был большой, вот. И помню даже в первое время, я думаю, ну, где-то вот в 2000-е года, когда все это остро было, это потом уже начали немножко подкладываться под заказчика, когда там, видимо, были хорошие деньги, я так понимаю. И заказчик был, как он считал, креативным человеком, и говорил – я сам. Был даже случай, когда сам заказчик читал рекламу, то есть в ряду, и это было страшно, на самом деле, вот. Но, не помню, кто из каналов повелся на это, но – что вы делаете-то, так до такой степени нельзя. Все понятно, но есть какие-то границы. Был случай на одном из каналов. Подходит ко мне копирайтер, журналист, студент третьего курса журналистика в нашем университете. Подходит ко мне и говорит: «А вот вы можете прочитать?». Я говорю: «Вообще-то, могу я прочитать». «А вот», – показывает текст. И написано: приглашаем вас в коллекцию одежды. Я показываю ему текст и говорю: «Я то, что… В смысле, мы вместе видим вот этот текст, вы так же его…». Он говорит: «А что, тут какие проблемы?». «Ну, почитайте, пожалуйста, давайте вслух вот – приглашаем вас в коллекцию одежды». Он говорит: «Да, а что?». Я говорю: «Это ход какой-то такой – в нарушение вот этой стилистики?». Он говорит: «Нет». Я говорю: «Не понимаю». То есть и мы вот с ним пере… Я говорю – нет, я вот это точно читать не буду, или вы как-то с этим разберитесь, или это воля заказчика такая, что вот именно так преподнести. Может это ход такой, не знаю. Но он так и не смог объяснить. Но я со многими даже вот встречался с моментами грамотности, именно стилистическими. Даже на нашем ВГТРК сидят девочки, ну, вот, я не знаю, как их допускают до этой работы. А там еще серьезнее, все-таки юристы правят там и так далее. И эти корректировщики там этим занимаются. Это государственно дело вообще. Присылают вообще совершенно не… Они вырезаны откуда-то из текстов, там совершенно ни в падежах, никак там не изменено. Я говорю: «Вы что делаете, почему я должен выполнять вашу работу и догадываться, как выстраивать вот эту фразу. Нет, давайте уж вы». И не на первый раз это произошло. Я говорю – в конце концов. Вот. а то, что со стилистикой – да, есть проблема такая на сегодняшний день. Я считаю, что есть такая тенденция, что молодые наши уже, наше поколение сегодняшнее, у них… Если у нас было ментально как-то, вот я считаю, как, ну, на слуху это все было. Сейчас это все как-то немножко сдвинулось, и не знаю от чего, но со стилистикой проблемы есть. И обороты стилистические и вообще – построение фразы, хромает грамотность – это точно. Хотя люди учатся именно на журналистов. И копирайтеры – тем более, то есть это чуть ли там не лингвисты должны быть, вот. Есть в этом какая-то проблема. Но на сегодня уже, конечно, я говорю, так… У нас все может быть – может быть гениальность рядом с полной бездарностью. Вот это вот совершенно, наступил какой-то период дилетантство вот этого, что люди лезут, которые вообще не в зуб ногой в этой профессии – а я хочу, но не понятно по каким причинам. Ну, вот, амбициозность, не подкрепленная возможностями какими-то – вот это страшное дело, когда в какой-то профессии возглавляют какие-то коллективы вот эти люди. Это убийство. И для профессии, и для людей, занимающихся этим. Я говорю, уже так, много примеров в последнее время, они есть. И я не понимаю, почему это происходит. Хотя о дилетантстве говорили еще в 90-е годы.

Интервьюер: Сейчас, наверное, сравниваешь, и…

Кылосов Андрей: Тогда это было еще только-только страшно. Я помню Марк Захаров говорил, именно режиссеры, которые приходили. А сегодня уже тоже проблема – уже режиссуре, недавно была как раз конференция, посвященная современной режиссуре, и англичане даже оказались в своих институтах от такой профессии. Потому что – ну, тот же Питер Брук там, еще кто-то – ни у кого нет такой профессии, как режиссер. Режиссер – это, он становится режиссером. На него нельзя учить, что называется, учиться.

Интервьюер: Ну, нам педагог говорил, что раньше, в СССР, можно было стать режиссером, имея актерское образование, и только потом принимали. Во такое.

Кылосов Андрей: А, ну-ну, было, было, да.

Интервьюер: Ну, вот это, наверное, потому верно. Это как сейчас есть, можно стать заочно режиссером.

Кылосов Андрей: Ну, это профанация, да.

Интервьюер: Фактически, как пообедать заочно.

Кылосов Андрей: Ну, да-да.

Интервьюер: Реально, в этой профессии, если брать, или на врача выучиться – это практически одинаково.

Кылосов Андрей: И тоже еще одна из сторон – ты можешь хоть десять образований иметь режиссерских, но не быть, ну, не быть режиссером. То есть корочки – это еще никак, ни в каком виде. Хоть очное, хоть у самого великого режиссера – ну, если бы у нас столько было… А выпускаются каждый год и ни в одном Вузе, а где огни, кого мы видим в режиссерах? Ну, по чуть-чуть кто-то вылезает, но, я понимаю, там пол Москвы болтается и актеров, и режиссеров, которые не при делах, нигде, вот. но это беда тоже, это беда. Ну, тогда иди… Или хватает амбиций только на то, чтобы быть, в Москве только жить. Ну, съезди куда-нибудь в провинцию, сделай там, поднимись.

Интервьюер: Будь там королем.

Кылосов Андрей: Нет, ну, хотя бы там поднимись, попробуй, что это такое. А бить себя пяткой в грудь и говорить, что я режиссер – ну, глупо, глупо. Хотя тоже это веяние времени, но так у нас устроено, к сожалению, государство, что есть государство – Москва, а есть другое – что вокруг, ла. Но, к сожалению большому.

Интервьюер: Вернемся к голосу.

Кылосов Андрей: Да.

Интервьюер: Вопрос такой: как голос еще помогает в обычных, может быть, жизненных, бытовых ситуациях? Как-то помогает еще, помимо актерства там, рекламы, роликов? Громко объявил в маршрутке: на остановке, пожалуйста!

Кылосов Андрей: Нет-нет, меня, как правило, бывают моменты – что ты кричишь, тихо-тихо, не на сцене же. Ну, у нас сцена, еще такая специфика, у нас большая сцена, я иногда, хотя я должен быть адекватным, конечно, но бывают моменты, когда, ну, громко разговариваешь где-то. В том же транспорте. С другой стороны, никто не может слышать, что ты говоришь.

Интервьюер: То есть голос мешает?

Кылосов Андрей: Иногда, нет, ну, иногда и помогает, да. Во. Но такой идеальной ситуации нет. Я помню, у меня сын, ему было лет пять, наверное, шесть, да это был 97-ой. Заходим в какой-то магазин, а там из каждого угла голос был. Да, и в очередной магазин заходим, и он так демонстративно так – так закрыл уши, сколько можно.

Интервьюер: То есть тогда он слышал папу из радио-приемников.

Кылосов Андрей: Да, ну, это было, конечно, это было кокетство с его стороны, то есть это проявление тоже любви. Но такое было, да.

Интервьюер: Везде уже.

Кылосов Андрей: Да-да-да. Ну, у меня в свое время очень насыщенно было моей рекламой, моим голосом, в смысле, в рекламе. Из актеров кто-то говорит: «Андрюха, я все лето с тобой не расставался. Там, – говорит, – утюг включишь, и он и там говорит». Ну, сейчас немножко не так, хотя, ну, как сказать, прокат-то, многие рекламы остались старые еще, никто не обновляет. И где-то они звучат постоянно, вот. хотя, я сколько не приезжал в какие-то города, ну, приятно, конечно, с одной стороны, я и тут услышал естественно.

Интервьюер: Ну, вы не давно что-то писали.

Кылосов Андрей: Да-да-да. Я в такси еду, я говорю – и тут. Нет, ну, брать там Киев, Казахстан и брать отдаленные там, и Брайтон Бич, то есть тоже.

Интервьюер: Так мы с вами тоже делали в Нью-Йорке.

Кылосов Андрей: А, в Нью-Йорке делали, да. Вот. поэтому… Есть такое выражение у Жванецкого, не мною придуманное, «сифилис стал мельче, но шире», да. Нет, конечно, приятно, когда тебя заказывают, когда как-то говорят благодарные слова, конечно, приятно. Оно хочется как-то, оно стимулирует, естественно, вот. И потом говорю, уже есть какие-то наработки, которые ты сам не отмечаешь, то есть уже опыт, он…

Интервьюер: Быстрее все происходит.

Кылосов Андрей: Естественно, да, это все спрессованнее, это все проще. Какие-то вещи, о них не думаешь уже.

Интервьюер: Время на отдых есть? Актерская профессия, дикторская. Понедельник – единственный выходной в театре?

Кылосов Андрей: Да, но я работаю в понедельник, причем многие мои работодатели звонят – вы где. Я говорю – в смысле? Все думаю, я кому не объяснял, у меня понедельник выходной. А все же после субботы, воскресенья выходят – и у них работа. Да. И все требуют с утра, начинают. Да у меня выходной. Ну, потом сложно уже, я устал уже говорить, что у меня выходной. Ну, потом есть какие-то такие постоянные заказы, которые необходимо выполнять. Кстати, сейчас сижу думаю, надо для Казани записать, там для магазина, я привез, у меня ж аппаратура здесь, с собой.

Интервьюер: Это просто, уже в последнее время даже те, кто раньше не интересовался, я смотрю, все практически имеют этот комплект выездной.

Кылосов Андрей: Да-да-да. Тем более, сейчас это все можно довести до компактного. Вот вариант – пожалуйста.

Интервьюер: Да, в машине можно.

Кылосов Андрей: Тут и конвертер, все есть.

Интервьюер: Да, только неудобно из него, занимает время…

Кылосов Андрей: А забирать это все, понятно. Нет, сейчас уже есть, кто, Петеляев, по-моему, показывал, привозил тогда мини-айпад, и к нему микрофончик. Все. Микрофончик вот такой. Что еще нужно? Достаточно. Я помню Гайчук, Ольга Смотрова уже ездили когда по югам, это было, ну, где-то середина 2000-х – все там уже брали с собой. То есть можно было… Тогда уже пошел разговор об USB-шных микрофонах, то есть без карты там.

Интервьюер: Вот, мы с Вячеславом тестировали. Я купил его буквально месяца два назад, у меня летом затопило домашнюю студию, и какие-то срочные тексты, которые вечером вот приходили, их как-то надо было писать. И уже очень было неудобно с зумом, вот в машине. Ребенок просто, дети со школы приходят, я с работы возвращаюсь вечером, мы писали их в машине, скрипя там на сиденьях, но вот, тем не менее.

Кылосов Андрей: Я помню, я писал на Азовском море. А там рядом, перегородочки тоненькие, ну, еще народ жил. И я ждал, когда все улягутся спать, но, когда наступала ночь, я там под одеялом, я помню, сказки писал невероятных объемов, а надо было их срочно. И стрекотали цикады, а там огром… Там просто их невозможно, ничем не перебить просто. Я уже там и так, и так. В общем, потом уже, по-моему, на утро свой режим перевел, чтоб писать, вот. но проблема… Ну, как правило, самый крайний выход где-то в гостинице – это под одеялом или в шкаф, ну, как в шкаф, это популярное было. помню, как Гайчук…

Интервьюер: Писал, да.

Кылосов Андрей: Писал и ребятам всем говорил, что идеальнейший вариант – шкаф открываешь, еще сверху какую-нибудь такую простыночку кинул так, чтобы не летало. Хотя голос-то улетает сюда уже. Ну, вот. Но я говорю – все через это проходило, ни у кого не было же сразу такой профессиональной студии. Я помню, как Балдук рассказывал и демонстрировал, как он строит свою студию, да, вот.

Интервьюер: Теперь об этом знают все.

Кылосов Андрей: Да-да-да.

Интервьюер: Ну, а, кстати, такой вопрос, вот с этим связанный: насколько нормально вот работать на отдыхе? Одно дело, когда едешь по работе и с собой работу берешь, там… Потому что этот вопрос мы будем поднимать. Нормально ли вот не отключаться полностью от работы?

Кылосов Андрей: Ну, все зависит от объема. Конечно, глупо ехать отдыхать и работать.

Интервьюер: Это же все равно дерготня.

Кылосов Андрей: Да, конечно, конечно, тем более… Тем более, в нашей ситуации, то, что у нас всегда скользящий график – мы не знаем, что будет завтра, мы не можем планировать. Так же и у меня, когда я в городе – вдруг там с утра кто-то срочно. Или, допустим, во время репетиции – срочно, срочно. И то, даже если не срочно, например, вечером – уже у тебя планы меняются. Как-то надо строить по-другому день. Конечно, это не отдых.

Интервьюер: Какие будут пожелания от Андрея Кылосова, когда заказчик присылает письмо, не важно заказчик прямой это или это студия, давно знакомая. Когда пишет много разных пожеланий, и думаешь – господи, пол страницы пожеланий. Какие простые должны быть, понятные пожелания диктору, которые сориентируют достаточно быстро, чтобы не загромождать все это?

Кылосов Андрей: Ну, я думаю, один из способов – это найти какой-то очень близко лежащий аналог, во-первых, по подаче. Но, опять же, тоже его прокомментировать. Это подача энергетика или это там, не знаю, попасть чуть ли не в обертона, то есть интонацию там или что-то еще. Просто тоже кидают, тоже, конечно, глупо – кинули этот пример, а не сказали, на что ориентироваться, собственно говоря. Вот. Я, конечно, тоже, иногда вышибают эти моменты, когда вот такая пол страницы, там начинает человек, я понимаю, что он сам решил, насколько он много знает. Но если употребить все это вот здесь…

Интервьюер: Четыре главных слова в коротком предложении из пяти слов.

Кылосов Андрей: Да, конечно, это глупо, глупо. Или иногда просят по-простому там: в разных вариантиках начитай. Вот так вот. Ну, и вот тут есть свобода, да, то есть тут и так, и так. Это даже интереснее, кстати, чем ты пытаешься себя упаковать…

Интервьюер: А какие даются лучше, что когда получаешь, говоришь – о, это мой любимый вариант стиля чтения.

Кылосов Андрей: А, что именно мое?

Интервьюер: Да.

Кылосов Андрей: Ну, тут сложно сказать, формат большой. Могут быть и диалоги, а могут быть информационные чисто ролики, то есть… Ой, формат говорю – диапазон достаточно. Так чтобы сказать прямо вот конкретно…

Интервьюер: Ну, получается, если игровой ролик и информационный – какому предпочтение? Ну, чисто так вот, по настроению. Вот предложили: Андрей, вот два текста, один мы хотим кому-то другому дать, один информационный, другой игровой.

Кылосов Андрей: Все зависит от качества абсолютно… Да, от качества текста. Уже другая координата идет в данном случае. Диалог абсолютно… Конечно, интересен диалог, когда он очень глубокий там и тонкий, и так далее, и так далее. Либо интересный информационный, ну, то есть, где можно проявить какой-то креатив, где-то как-то что-то подать. Сложно. Сложно. Я вспоминаю, у нас работал Васильев, у него был… Сам журналист был, Серега Васильев. И писал тексты. Первые были такие мини-радио-фильмы, такие были. Это было здорово, на самом деле. Вот это – да, это целое кино. Кино и по звуку, и по голосу, и картинка сразу возникает. Ну, там целая драма даже, то есть не просто там комедия какая-то, диалог комедийный. А просто настоящая драма там такая, чуть-чуть сюрная такая, и вдруг выход совершенно там – да, у него ушла жена, и Василий Николаевич стоял и думал… То есть там идет, начинается настоящая литература, то есть что-то вот, что-то вот из этого. А потом вдруг выход, жанр меняется – и игра, жонглирование жанрами, это вот, ну, это уже целое произведение. То есть сейчас я вот не встречал в последнее время такого направления, чтобы это было глупые диалоги всегда клишеобразные, даже между мужем и женой. Или там двумя – здорово, Вас, откуда едешь? Я еду там оттуда-то. А что такой, не важно, грустный? Да вот сломал колесо, да. Так ты поезжай в тот магазин и тогда… Все…

Интервьюер: То есть попытка сделать не информационно, да, живое, а получается все тоже так же примитивно. То есть реклама, которой ты не доверяешь. Вот в чем, кстати, проблема, мы уже затронули этот вопрос, вот современной рекламы. Вот по личному мнению вашему. Вот то, что мы слышим в эфире. Чего не хватает?

Кылосов Андрей: Чего не хватает – не хватает понимания адресата, во-первых, и от этого и возникают стиль и… То есть ощущение, что реклама пишется где-то на другой планете вообще, собственно говоря, для другой, совершенно не понятной планеты делается. И я не понимаю, честно говоря, работает ли реклама на продвижение товара вообще, вот судя по тому, что происходит. Нет, можно, конечно, беспрестанно одно название долюбить – это возможный вариант. Но только это идет не от, не от картинки, не от содержания и так далее, и так далее. То есть… Хотя есть, редко, но попадаются рекламы, на них, правда, затрачены очень огромные деньги, но есть и креативные вещи, которые и за три копейки делают удивительные… Но это редкий случай. В основном, это все клишеобразно, и порой у меня ощущение, что народ-то уже немножко поумнел, а реклама идет для другого совершенно менталитета и уровня. Для каких-то, не знаю, дебилов, не дебилов.

Интервьюер: Ну, а не может быть обратной ситуации: когда люди уже привыкли к такого рода рекламе и считают, что это нормально?

Кылосов Андрей: У нас – да. То есть… У нас, может, успокаиваются от того, что – ну, вот такой формат, вот такой… То есть они даже не думают: формат это, не формат, это тоже самое, когда, беря сознание ребенка… Вот у меня сын смотрел одни и те же мультфильмы, и ему не надоедало. Он видел рекламу, он просто ее заучивал, у него другой совершенно интерес и совершенно другое восприятие. Оно неосознанное было, а просто от того, что это есть, и это часть мира. А в суть никто даже не собирается и, собственно, въезжать. А вот это как, это ментальность тоже российского человека – мы едим то, что нам дают. Мы не пытаемся требовать что-то другого. А тем более, ящик этот, если говорить вот о телевизоре – это все абсолютно воспринимается. Вот такая культура, вот такой…

Интервьюер: Есть и сериалы плохие, и актеры. Я всегда привожу, очень часто, наверное, говорю – случай, когда, ну, будучи уже студентом театрального института или позже, едешь ты в троллейбусе и заходит карманник, и его видно практически сразу. Не знаю, то ли в силу того, что я так устроен, то ли потому что нас учили, то есть мы видим правду – да. Я не буду сейчас описывать по каким критериям, но его видно. Он глядит в карман, и люди его не замечают. Почему они не замечают, потому что они смотрят вот эти сериалы плохие, то есть они его воспринимают нормально абсолютно. То есть он им ничем не выделяется, потому что уже вложено, что он, как плохой актер, и они его вполне… Наверное, если бы они видели хорошее, они бы сразу видели, что он вот такой…

Кылосов Андрей: Ну, да, согласен, согласен. Но это такая социальная слепость, такая слепость даже и психологическая, потому что уложены все в одно такое «прокрустово ложе». То есть и именно в восприятии. И как не парадоксально, хотя говорят – ну, что вы, телевидение, как и театр, не учит, нет. А вот наш народ, получается, учит. И они вот на этом уровне воспринимают жизнь. Потому что там и «Дом-2», и подмена… Хотя многие смотрят это, многие. Потому что, если раньше смотрели сериалы, то есть не восполненность общения вот эта вот, потому что люди разрозненны совершенно. А как ни странно, это как идеология воспринимается, сериалы объединяют – есть, о чем поговорить. Вот эта подмена происходит, к сожалению. Но вымывается главное – то есть никакого творчества у народа-то. Они не сочиняют сказки сами, не рассказывают их детям, они включат телевизор – готовят нового потребителя. Вот и все. Но это страшная вещь, на самом деле, если разбираться так вот глубоко…

Интервьюер: Мы уже ушли в такие серьезные вещи.

Кылосов Андрей: К счастью, в театр приходят люди и хоть как-то творчески участвуют в этом немножко. Не такое потребление.

Интервьюер: Ну, и живое все-таки, это же не картинка.

Кылосов Андрей: Да.

Интервьюер: Живая эмоция, артист сегодня может дать одну эмоцию, а завтра другую, потому что артист – живой человек.

Кылосов Андрей: Ну, да, и они воспринимают… хотя некоторые спектакли, был такой «Билет в один конец», недавно сняли его, на Малой сцене был. И поначалу зритель приходит немножко вот так, вдавленный, потому что происходит все на носу, вот оно здесь, а потом потихонечку расслабляется. И потом начинается уже просто – смотрит как кино. Был случай, на одном спектакле было, в одном и том же месте, там самый кульминационный момент. Актриса говорит, я играл, ну, неважно, она мне говорит: «Вань, Ванечка, я никуда не поеду». А я такой, и, ну, это самый главный перелом в этом спектакле. Я начинаю, ну, потом я уже после нее, течет слеза. Женщина сидит, после этой фразы – «дура», вот так вот. Потом они начинают комментировать. Кто-то кого-то приводит на этот же спектакль, начинает рассказывать, что сейчас будет – то есть вот еще момент такой. А один мужичок сидел вот так на перв… Ну, не мужичок, а достаточно, ну, лет сорока, то есть… На первом ряду. И я буквально от него был в метре. И я краем глаза, периферией видел, как он… Та же фраза была произнесена «Ванечка я с тобой никуда не поеду», вот так вот сидел-сидел, смотрел и… Вот так отреагировал, вот. То есть и они уже не воспринимают где-то, что это театр, то есть они настолько уходят. Ну, это какая-то магия Малой сцены в этом есть. Начинают вслух разговаривать, или зазвонил телефон, что самое убийственное, – алле, да, я в театре, ну, что… В полный голос. Я думаю – господи, боже мой. Хочется вот, ну… Ну, неужели настолько ты неадекватен, ну… Там, естественно, потом начинают все шикать, что уберите телефон, ну, все… А уже проходит момент, разрушение происходит сразу, то есть надо по-новому набирать, потому что это тонкая вещь, на самом деле. Вот в этом и есть… Если в кино можно пойти, выключил, попить чай…

Интервьюер: На паузу поставить.

Кылосов Андрей: Да, или тут же ты сидишь, пьешь чай, и какое-то есть другое параллельное удовольствие. А тут приходится быть сосредоточенным все-таки, но и то, что живое, оно все равно как-то организует, конечно. Это да. Вот.

…Ну, не знаю.

Интервьюер: Все, под звуки гитары, под шум дождя мы завершаем нашу сегодняшнюю удивительную встречу. Надеюсь, она у нас не последняя. Возможно, в других городах, в других местах.

Кылосов Андрей: Как сказать, реклама и наше радио границ и географии не имеет. Приятно очень, и дождичек прямо… Как вечность какая-то. Ну, у меня ощущение, что я где-то месяц хожу здесь.



Поделитесь: